Молодой тайный советник Стрекоза, который ожидал к празднику
Белого Орла, а получил корону на святыя Анны и в знак фрондерства отправлялся вояжировать; адвокат, который был обижен тем, что его не пригласили по овсянниковскому делу ни для судоговорения, ни даже на побегушки; седенький старичок с Владимиром на шее, маленький, съёженный, подергивающийся, с необыкновенно густыми и черными бровями, которые, при каждом душевном движении, становились дыбом, и должно быть, очень злой; наконец, какая-то таинственная личность в восточном костюме, вроде халата из термаламы, и с ермолкой на голове.
Светлейший князь Потемкин-Таврический, президент государственной военной коллегии, генерал-фельдмаршал, великий гетман казацких екатеринославских и черноморских войск, главнокомандующий екатеринославскою армиею, легкою конницей, регулярною и нерегулярною, флотом черноморским и другими сухопутными и морскими военными силами, сенатор екатеринославский, таврический и харьковский генерал-губерантор, ее императорского величества генерал-адъютант, действительный камергер, войск генерал-инспектор, лейб-гвардии Преображенского полка полковник, корпуса кавалергардов и полков екатеринославского кирасирского, екатеринославского гренадерского и смоленского драгунского шеф, мастерской оружейной палаты главный начальник и орденов российских: святого апостола Андрея Первозванного, святого Александра Невского, святого великомученника и победоносца Георгия и святого равноапостольного князя Владимира, больших крестов и святой Анны; иностранных: прусского — Черного Орла, датского — Слона, шведского — Серафима, польского —
Белого Орла и Святого Станислава кавалер — отошел в вечность.
Неточные совпадения
Однажды
орел спрашивал у ворона: скажи, ворон-птица, отчего живешь ты на
белом свете триста лет, а я всего-на-все только тридцать три года?
Тут остроумный адвокат
орлом налетал на свою добычу, и опять начиналась та же сказка про
белого бычка, то есть разговор о документах.
Портвейн 211-й и 113-й… Коньяк 184… Коньяк «финь-шампань» 195… Ярлык и розовый, и черный, и
белый… Точно скопировано у Депре… Ну, кто будет вглядываться, что Ц. Депре, а не К. Депре, кто разберет, что у К. Депре
орел на ярлыке, а у Ц. Депре ворона без короны, сразу и не разглядишь…
Да, час расставанья пришел,
День занимается
белый,
Бочонок стоит опустелый,
Стоит опустелый «
Орел»…
На другой день утром судьба наградила его неожиданным зрелищем: в устье у входа в залив стояло темное судно с
белыми бортами, с прекрасною оснасткой и рубкой; на носу сидел живой привязанный
орел.
Белые замшевые тугие перчатки на руках; барашковая шапка с золотым
орлом лихо надвинута на правую бровь; лакированные блестящие сапоги; холодное оружие на левом боку; отлично сшитый мундир, ладно, крепко и весело облегающий весь корпус;
белые погоны с красным витым вензелем «А II»; золотые широкие галуны; а главное — инстинктивное сознание своей восемнадцатилетней счастливой ловкости и легкости и той самоуверенной жизнерадостности, перед которой послушно развертывается весь мир, — разве все эти победоносные данные не тронут, не смягчат сердце суровой и холодной красавицы?..
Признаки утра: серебристый туман
забелел над водой, и молодые
орлы недалеко от него пронзительно засвистали и захлопали крыльями.
В эту ночь у меня сильно болел бок, и я до самого утра не мог согреться и уснуть. Мне слышно было, как
Орлов прошел из спальни к себе в кабинет. Просидев там около часа, он позвонил. От боли и утомления я забыл о всех порядках и приличиях в свете и отправился в кабинет в одном нижнем
белье и босой.
Орлов в халате и в шапочке стоял в дверях и ждал меня.
Так пели девы. Сев на бреге,
Мечтает русский о побеге;
Но цепь невольника тяжка,
Быстра глубокая река…
Меж тем, померкнув, степь уснула,
Вершины скал омрачены.
По
белым хижинам аула
Мелькает бледный свет луны;
Елени дремлют над водами,
Умолкнул поздний крик
орлов,
И глухо вторится горами
Далекий топот табунов.
Я замираю от страха; да и Давыд
бел, как глина, а смотрит
орлом.
По временам, когда я начинал забываться, мне казалось, что надо мной шумят лиственницы и кедры, что я гляжу вниз с высокого утеса и вижу
белые домики кордона в овраге, а между моим глазом и
белою стеною реет горный
орел, тихо взмахивая свободным крылом.
Орлов подъехал к воротам на козлах холщёвой фуры, которой правил угрюмый человек, весь одетый в
белое. Он рявкнул глухим басом...
И сквозь кипящие боем ватаги пробился к Алеше Мокееву. Не два
орла в поднебесье слетались — двое ярых бойцов, самых крепких молодцов грудь с грудью и лицом к лицу сходились. Не железные молоты куют красное железо каленое — крепкорукие бойцы сыплют удары кулаками увесистыми. Сыплются удары, и чернеют
белые лица обоих красавцев. Ни тот, ни другой набок не клонится, оба крепко на месте стоят, ровно стены каменные.
Орлов так описывал императрице наружность принцессы Елизаветы: «Оная женщина росту небольшого, тела очень сухого, лицом ни
бела ни черна, глаза имеет большие, открытые, цветом темно-карие, косы и брови темно-русы, а на лице есть и веснушки.
— Эльфы… светлые маленькие эльфы в голубом пространстве… Как хорошо… Люда… смотри! Вот горы… синие и
белые наверху… Как эльфы кружатся быстро… быстро!.. Хорош твой сон, Люда… А вот
орел… Он близко машет крыльями… большой кавказский
орел… Он хватает эльфа… меня… Люда!.. Ах, страшно… страшно… больно!.. Когти… когти!.. Он впился мне в грудь… больно… больно…
А там плачет
белая голубка, что не попала в гнездо
орла…
Вдали синеют очертания гор,
белеют перловым туманом могучие, недоступные вершины Кавказа — Эльбрус и Казбек, над которыми парят гордые сыны Востока — гигантские серые
орлы…
Он пел о недавнем прошлом, о могучем черном
орле, побежденном
белыми соколами, о кровавых войнах и грозных подвигах лихих джигитов… Мне казалось, что я слышала и вой пушек и ружейные выстрелы в сильных звуках чиунгури… Потом эти звуки заговорили иное… Струны запели о
белом пленнике и любви к нему джигитской девушки. Тут была целая поэма с соловьиными трелями и розовым ароматом…
Белая голубка заменяет черную орлицу в гнезде
орла…
Соскользнул он на мощеные плиты, кровь из-за бешмета черной рекой бежит, глаза, как у мертвого
орла, темная мгла завела… Зашатался князь Удал, гостей словно ночной ветер закружил… Спешит с кровли Тамара, а
белая ручка все крепче к вороту прижимается. Не успел дядя ейный, князь Чагадаев, на руку ее деликатно принять, — пала как свеча к жениховым ногам.
Баранщиков же пошел через города Нежин, Глухов, Севск,
Орел,
Белев, Калугу, Москву, Владимир и Муром и везде рассказывал свою «скаску» и находил охотников ее слушать, после чего его кое-как вознаграждали за его злострадания.